Владимир Иванович Поляков. Играй, музыкант… — 27.10.2009
Он красив, этот уже немолодой человек. Не уходит с годами внешнее благородство, присущее древнему роду. А мудрость в теплых карих глазах — это только с возрастом и обретается. Да и как не появиться ей, мудрости?
Иная жизнь серая и однообразная, как хмурый дождь, а другая словно состоит из множества ярких разноцветных лоскутов. Насыщена событиями так, что и на несколько жизней с лихвой хватило бы. Ан нет, все они одному человеку отмерены. Именно такая судьба и была уготована Владимиру Ивановичу Полякову, Артистизм — в крови у его народа, а он артист и по профессии — солист оперного театра.
Подхожу к пятиэтажке, что примостилась среди таких же домиков-близнецов на минской улице Седых, выискиваю глазами знакомое окошко на первом этаже. Силуэт за легкими занавесками — уже дожидается меня Владимир Иванович Поляков. И я ускоряю шаг. Да, здесь хочется бывать, здесь встречают как родную, принимают хлебосольно.
Хлопочет добродушная хозяйка Алла Вячеславовна, угощает неизменным чаем и бесподобными домашними булочками — такие мало кому удаются. А в разговоре с Владимиром Ивановичем: темы не иссякают, не пересыхают, как капли дождя.
Его мать, с красивым именем Михалина, польская цыганка, была родом из-под Кракова, отец же кочевал. Дорога привела их с отцом в Ушачский район. И жили бы Поляковы, как тысячи других людей, но свершившееся не любит сослагательного наклонения… Бывший вожак табора Иван слыл большим ревнивцем, хотя черноглазая красавица Михалина повода для бурных эмоций не давала. Как бы там ни было, в необъяснимом порыве цыганский Отелло пырнул супругу ножом… Сбежались соседи, и Иван понял, что скоро окажется за решеткой.
- Не надо ареста, — прошептала окровавленная Михалина. — Я прощаю его…
Тюремные нары или потеря семьи — какое наказание страшнее? Михалина выбрала для своего «взрывоопасного» мужа второе — указала ему на дверь. С тех пор она, а также Владимир Иванович и его старшая сестра Клавдия главу семейства не видели…
Мой собеседник был еще подростком, когда свершилось событие, определившее судьбы едва ли не всех представителей его поколения, — грянула Великая Отечественная. Владимир Иванович рассказывает, как осталась без мужчин деревня, как однажды услышал он чужую речь, как гитлеровцы охотились за подростками, чтобы брать у них кровь для спасения своих раненых… а самих нередко пускали в расход. Естественно, Володя Поляков вместе с приятелями всячески скрывался от них. А как-то раз, забравшись в незнакомый сруб, мальчишки обнаружили там целый арсенал всевозможного оружия. Этот тайник ребята тут же растащили. Гранаты и автоматы друзьям пригодились — они стали прятаться в лесу, намереваясь заняться тем, что делали настоящие партизаны.
Однажды в лесной чащобе раздался конский топот. Не иначе как фашисты к их засаде подбираются, решили мальчишки. Но это был партизан, у которого они попросились: «Возьмите в отряд!»
Да какие из нас партизаны? — рассмеялся мужчина. — Вы же совсем пацаны!
Но просьбу их выполнил И вплоть до конца войны никто в бригаде не пожалел о том, что у них появился Володя-цыганок — именно так прозвали Полякова: цыган к бригаде, кроме него, не было. И как истинный представитель своего народа, наш герой умел поднять всем настроение, лихо играя на баяне. Бывало, командир бригады приказывал ему играть в траншее во время ожесточенных боев. И тот добросовестно исполнял «Катюшу» и другие советские песни. Фашисты, затаившись в своих укрытиях, слушали, но, как только баянист умолкал, сразу начинали грохотать минометы… Да, искусство сильнее даже самой яростной вражды и розни, и кому, как не Владимиру Ивановичу, знать об этом. Но, конечно, не только за музыкальность любили Полякова в бригаде. Со всевозможными заданиями он исходил чуть ли не всю Беларусь. Mногое довелось пережить. Но один случай, который произошел в деревне Бодиново Полоцкого района, врезался в память Владимира Ивановича навсегда:
- Увидели — бежит, запыхавшись, пожилая женщина, - рассказывает он, — Бежит и кричит, что ее грабят. Кто? «Восемь партизан!» Мы с товарищами по бригаде бросились, чтобы разобраться… Скомандовали: «Бросить оружие!» Мародеры повиновались. А при обыске у них нашли повязки немецких полицаев…
И белорусский, и цыганский народы вместе добывали победу, Сражались и страдали за нее, невзирая па различия в жизненном укладе.
Непросто об этом спрашивать — за связь сына с партизанами предатели «натравили» на Михалину фашистов, и мать попала в тюрьму. А в 1942 году ее расстреляли…
- Я не знаю даже, где она похоронена.
Тень набегает на лицо Владимира Ивановича. Рубец на сердце. Такое не забывается, не притупляется в памяти. Как и горькая участь жителей цыганской деревни Забродье, что в десятке километров от Полоцка. Еще ребенком Владимир Иванович ходил туда с матерью к знакомым. В годы Великой Отечественной ромы из Забродья организовали свою группу партизан. И фашисты не замедлили отыграться: напали на деревеньку, расправились со всеми ее жителями, которые, ко всему, болели тифом.
Когда закончилась война, партизан-музыкант решил идти по творческой стезе. Тем более в стране, приходящей в себя от фашистского кошмара, была востребована самодеятельность. Миоры, Поставы, Докшицы, Борисов… Пел ли хор в Доме культуры, выступал ли певец-самородок — Владимир Иванович всегда аккомпанировал на своем неизменном баяне.
Цыганская душа жаждет странствий, даже если это не традиционное кочевье и ром не живет среди своих соплеменников. Стремление к перемене мест, к свежим впечатлениям и новым людям не исчезает никогда. Так и Владимир Иванович. В конце 40-х прошлого века захотелось ему в теплом климате пожить, и он решил уехать в Ростов-на-Дону. Сменил адрес, но остался верен профессии. Его величество случай всегда приходит внезапно. Однажды заболел солист самодеятельного хора, и Владимиру Ивановичу ничего не оставалось, как петь вместо него. Полякова услышал профессор тамошнего музыкального училища Романов. И хоть забылись его имя-отчество, а влияние этого доброго человека осталось на всю жизнь.
- Тебе учиться надо, а не самодеятельностью руководить, велел мне Романов, — с улыбкой вспоминает Владимир Иванович своего первого педагога. — Он занимался со мной на дому всего лишь неделю, но успел дать очень многое.
А над голосом и абсолютным музыкальным слухом и без всяких учителей поработала природа. Помня о совете дальновидного профессора, Владимир Иванович решил получить музыкальное образование. Вот только как, где? И опять в его двери постучалась удача. Знакомая семья возвращалась из Ростова в родной Новосибирск, и наш странник променял некогда желанное тепло на сибирские снега. В том городе он и поступил в консерваторию — сразу на второй курс. А после ее окончания поманил край детства и юности — Беларусь…
Да, неспроста цыгане испокон веков слыли прекрасными певцами!
Вернувшись в Минск, начал работать в оперном театре. И не просто работать — сделался ведущим тенором, иной раз заставлял дивиться самых именитых солистов, когда брал верхнюю ноту. За свою многолетнюю творческую жизнь Владимир Иванович спел около 50 оперных партий. Особенно любил Верди, Пуччини… Проехал с гастролями тысячи километров. И сыгранная в Москве «Хованщина» стала одним из самых главных выступлений не только для Владимира Ивановича, но и для его коллег-артистов. Еще бы! Ведь тогда, в 1964-м, их творчеству внимал Хрущев, а после выступления по-простецки подошел пожать руку певцам…
В годы творческого расцвета появилась у нашего героя постоянная, самая главная ценительница его искусства — супруга Алла Вячеславовна. Красавица с необычайно длинной и пышной косой не раз бывала на концертах Полякова, но ей и в голову не приходило, что этот яркий человек может стать для нее больше, чем просто певцом. Случилось непредсказуемое. Наш артист встречался с соседкой Аллы Вячеславовны, а та решила однажды пройтись с кавалером. Не думала не гадала, что, встретив девушку, представила друг другу будущих супругов… Алла Вячеславовна сразу узнала того, в чье лицо вглядывалась из темноты зала. И уже трудно сказать, кто сделал первый шаг для более тесного знакомства, для того чтобы долгие годы прожить в браке, крепком, раз и навсегда данном, как это заведено по традиции у ромов.
Смешанная семья — не частое явление в цыганской среде. Повсеместного одобрения такая пара вряд ли дождется. Однако даже если выйдет цыган за рамки традиций — он все равно останется цыганом. Так и наш герой. Завидев в толпе человека с характерными чертами благородного смуглого лица, чернявых женщин в длинных юбках, он не может не подойти к этим людям, чтобы не разговориться с ними, не расспросить о житье-бытье. Обычно цыгане живут в тесной связи друг с другом, но у Владимира Ивановича сложилось другое окружение. Несмотря на это, древний, восходящий к санскриту язык своего народа наш герой не забыл. И в советские годы, когда большинство цыган назывались в документах русскими и белорусами, дабы избежать проблем с учебой и трудоустройством, Владимир Иванович записал в паспорте подлинную национальность. Как он мог, рассуждает мой собеседник, скрывать то, чем он всегда гордился?
Позже, уйдя из театра, начал преподавать в школе. Помог друг детства и юности — баян. Время рассудило: заслуженными оказались награды — многие его ученики связали свою жизнь с исполнительским искусством, а один даже стал хорошим артистом.
Послушен, как всегда, чутким рукам инструмент, и льется залихватская музыка… Чем зажигательнее поет баян, тем скорее забываются печали и неурядицы.
Не всем дано это умение — наполнять человеческое сердце добром.
