«Кастрюльки» Папуша Михай — 25.10.2013

Великую Отечественную войну всегда вспоминать грустно, но и забыть невозможно. Она подняла с нажитых мест огромное количество мирных граждан, в основном стариков и детей, и погнала их в долгое кочевье по стране.

Уезжая от ужасов войны, минуя город за городом, мы оказались далеко от Ленинграда. Грохота войны не слышно, бомбежек нет, но страшный голод и холод, повальный тиф преследовали нас повсюду. На одной из стоянок поезда к нашему вагону подошла группа цыган. :Оказалось, наши — кэлдэрари, дальние родственники папы. Расцеловались, поговорили о том о сём.

- Куда путь держите? — спрашивают,
- Наверно, в никуда! — ответил им отец.

А закончился разговор тем, что мы сошли с поезда и пошли к ним в табор, который расположился неподалёку от станции. Наверное, решение пережить это страшное время вместе со своими было правильным.

Первыми в огромный табор в сто палаток приехали мы, дети. Я старшая, всего-то десять лет, брат и того меньше, и маленькая сестричка. Из машины вместе с нами выгрузили «самое ценное» – большой ящик, набитый маленькими кастрюльками, которые смастерил

папа ещё в Ленинграде, на заказ. Когда уезжали, было не до заказа, но, тем не менее, кастрюльки взяли с собой. Они спасали нас от смертельного голода: родители меняли их на скудные продукты, которые с каждым днём всё труднее было доставать. Когда мы оказались посреди табора, нас окружили местные цыганята. Вероятно, они не признали в одетых, как городские русские дети, своих, и в один миг растащили все кастрюльки. Я, как старшая, пыталась защитить семейное богатство. Но куда там… Когда, наконец, приехали роди­тели, вид у нас был несчастный, а лица зарёванные. Все кастрюльки нам потом, конечно, вернули, а с этими «бандитами» мы подружились. Пребывание в таборе — самые светлые и радостные вос­поминания моего детства.

Спустя двадцать лет, когда я уже была матерью троих детей и актрисой с пятнадцатилетним стажем, я снова прикоснулась к тем давним воспоминаниям.

Мы с мужем были на гастролях в Улан-Удэ. Когда труппа находится в репетиционном периоде, все вечера у актёров свободные. И каждый вечер мы, взяв с собой маленького сына, отправлялись в ме­стный театр, где давали балетные спектакли с участием поистине ве­ликой балерины Сахьяновой. В те времена её знал весь мир.

В тот вечер гостей не ждали, но вдруг открывается дверь, и в но­мер заходят трое молодых мужчин. Я сразу узнала в них цыган кэлдэрари. Хотя они были одеты по-европейски: модные по тому време­ни плащи, прекрасные костюмы, дорогая обувь. Одним словом, «ки­нозвёзды», и тем не менее мои кэлдэрари.

- Ну вот, я нашёл твоих, принимай гостей. — Муж, с которым мы только что повздорили, был рад разрядить обстановку и по­тому пригласил встретившихся в холле гостиницы ребят в наш не­большой номер.

Я своим всегда рада. Причём искренне. Конечно, приглашаю их садиться, накрываю на стол. Тут же в руках одного из парней появляется буты лка коньяка. Свои-то свои, но разговор всегда начинается с расспросов.

- Гости, чьи вы будете?

Я лично представляюсь от дедушки: «Я внучка Иштвана богатого. Папа мой Ваня, мама — Люба».

- Ну, а мы те, кто воровал твои кастрюльки, помнишь?
- Боже мой, мальчики вы мои дорогие! Господи! Кастрюльки!

Какие чувства нахлынули! И какое это чудо — детство!

Мы обнялись, расцеловались. Потом пошли расспросы, ведь прошли годы. Многих уже нет в живых. Половина мужского населения табора ушла на фронт. Кто-то из них вернулся, а кто-то и погиб на фронте. И те, которые вернулись, постепенно уходят от нас. Мы помянули усопших, выпили за здоровье живых, разговорились. Стало легко и весело. Потом немножко попели, вспомнив цыганские песни. И тут наш маленький сын подал голос: «А театр?!»

- Ой, ребята, дорогие, нам уже пора в театр. Там сегодня идет самый прекрасный балет «Красавица Ангара». Давайте встретимся после спектакля?
- А почему бы нам не пойти с вами?!
- Ну так пошли?
- Пошли!

Мы быстро собрались. Одеваясь, я попросила мужа застегнуть мне молнию на сапожке. Один из парней тихонько по-цыгански сказал, кивнув в сторону мужа: «Повезло мужику!»

Мы еле-еле успели к началу спектакля. Тем не менее нам оставили директорскую ложу. Женщины сели на первые места — с нами была ещё одна наша актриса. Как и положено, мужчины оказались в глубине ложи. Только зазвучала увертюра, а перед нами уже появились фужеры с шампанским и шоколад.

- Так… подумала я. — Спектакль мы не досмотрим.

И действительно, тут же появился администратор, и наших красавцев-цыган вывели из ложи.

Когда кончился спектакль, они нас поджидали в фойе вместе с администратором. Мы ожидали нотаций со стороны руководства, но, оказывается, эта компания весь спектакль просидела вместе в буфете.

Мы вернулись в гостиницу и почти всю ночь проболтали. По просьбе гостей мы с мужем пропели им свой репертуар. А на следующий день они уезжали домой. Боже мой, в какую же даль они приехали на заработки. Мы с мужем провожали их в аэропорт. Опять много смеялись, вспоминали кастрюльки. Почему-то на душе было радостно, как в детстве. Мы уже прощались, когда один из них прошептал мне: «Ему повезло, а тебе?»

- Всё в мире относительно, — ответила я.

Самолёт взлетел, и, провожая его взглядом, я поймала себя мысли, что в этот миг прощаюсь с моими цыганами, с моим детством, а может быть, и со своим счастьем.

Об авторе. 

Папуша Михай (сценический псевдоним Питоч Владимировны Михайловой) – популярная в 60-е годы прошлого столетия актриса, танцовщица, исполнительница цыганских песен и романсов.

«Я родилась в таборе и с самого раннего детства пела и танцевала. А свой первый концерт давала в маленьком военном госпитале, где мы, дети, ухаживали за ранеными бойцами Советской Армии», — рассказывает о себе Папуша Михай.

Вся ее жизнь связана со сценой. Вместе с мужем – известным певцом и актером Евгением Свешниковым – они объездили нашу страну, побывали с гастролями за границей.

Рассказ «Кастрюльки» вошел в сборник Папуши Михай «Цыганская сага», ставший первым литературным опытом актрисы.